Здравствуйте!
Портреты из автобиографии Шагала многим понравились, поэтому давайте вчитаемся в них и попробуем чему-то научиться.
В комментариях многие отмечали, что у Шагала свежие метафоры и сравнения и что он пишет не всего человека, а только самые яркие его “части”. Это так. А что еще?
Интонация. Этот дружеский, предельно открытый и доверительный тон, и вся душа будто оголена и поет. Конечно, Шагал писал искренне, и мы чувствуем это. Но молодые авторы знают, что не всегда, когда пишешь искренне, получается хорошо, не всегда искренность трогает читателя и кажется трепетной, а не смешной. Какими средствами пользуется Шагал, чтобы сохранить эту интонацию?
– Риторические вопросы, обращения к тем, о ком он пишет, и к читателю. Вы чувствуете, что он пренебрегает пространством и временем, он просто говорит с друзьями и родными, как будто они рядом, как будто их души, как у него на картинах, могут перелетать из одного места в другое?“Круговерть чуть успевающих оформиться картин. Головы, руки и ноги, летающие коровы. Я так часто это вспоминаю, а ты, Сандрар?”, “но больше их всех она любила самое себя — а что такого?”, “Вы когда-нибудь видели на картинах флорентийских мастеров фигуры с длинной, отроду не стриженной бородой, темно-карими, но как бы и пепельными глазами, с лицом цвета жженой охры, в морщинах и складках? Это мой отец”.
Шагал не боится восклицательных и вопросительных знаков, и это делает его текст очень эмоциональным.
Что же еще делает его портреты такими яркими и свежими?- Детали. Найти хорошую, запоминающуюся деталь не всегда легко. Но если нашли, она может заменить целый абзац текста. Анна Каренина сплошь состояла из завитков на шее, маленькая графиня, судя по вашим комментариям, запомнилась всем своими усиками, Элен – мраморными плечами, гоголевский купец из “Портрета” – глазами… У Шагала:
“Невысокая, щуплая, она вся состояла из платка, юбки до полу да морщинистого личика”, “Подвижная светлая бородка клинышком выражает приветствие, грусть, похвалу” (об этой бородке мы спорили в комментариях к предыдущему посту, будет интересно услышать и ваше мнение), носик как огурчик-корнишон…
Шагал еще любит поставить сразу несколько ярких деталей (и не только деталей, часто просто подробностей) в один ряд, и портрет становится пестрым, ярким, читается очень быстро (ведь перечисление обязательно задает ритм). Текст с быстрым ритмом влияет даже на наше дыхание при чтении, мы “следуем” за ним, и бывает ощущение, что мы запыхались или захлебываемся от счастья 🙂
– Постановка в один ряд слов, объединенных только грамматически, а не по смыслу. Этот прием называется страшным греческим словом зевгма. Самый простой пример, который я обычно привожу школьникам: “Он спал без подушки, без снов, без задних ног”. Предложение построено правильно грамматически, но эти выражения по смыслу обычно не ставятся в один ряд. Эффект шутки, игры с читателем, творческого мышления – думаю, вы и сами это чувствуете. У Шагала зевгмы более изощренные:
“Лавина солнца, бедности и рифм”, “А вся душа заполнена преданностью любимым деткам да молитвами”, “Попробую разве что дать хоть какое-то представление о тетушках. У одной был длинный нос, доброе сердце и дюжина детей, у другой — нос покороче и полдюжины детей, но больше их всех она любила самое себя — а что такого? У третьей нос как на портретах Моралеса и трое детей: заика, глухой и еще неизвестно какой — совсем младенец”.
– “Живописные” образы. Автор пишет как художник и постоянно отсылает нас к этой профессии.
“Твой портрет должен походить на свечку, которая вспыхивает и потухает в одно и то же время. И обдавать сном”,
“Нос хищно заострен, глубокие глаза излучают страсть”,
“Я бы предпочел написать портреты моих сестер и брата красками. Охотно соблазнился бы гармонией их кожи и волос, так бы и набросился на них, опьяняя холст и зрителей буйством моей тысячелетней палитры! Но описать их словами!”,
“Ногти — серо-белые. Глаза — желто-белые. Зубы матово поблескивают”.
“Дядюшек у меня тоже было полдюжины: или чуть больше. Все — настоящие евреи. Кто с толстым брюхом и пустой головой, кто с черной бородой, кто — с каштановой. Картина, да и только”.
– Молодой автор написал бы: “Ногти – серо-белые, глаза – желто-белые, зубы – матовые” – и нужного эффекта не получилось бы. Во-первых, потому что запятая не то же самое, что точка. Это паузы разной длины. Если поставить запятые, все уместится в одно предложение и возникнет интонация перечисления. А художник не перечисляет, он, скорее, любуется каждым цветом, каждой частью тела в отдельности, как самодостаточной. Есть еще одно сложное греческое слово –парцелляция, на русский язык переводящееся как “расчленение”. Это расчленение – отличный инструмент писателя. Поставить точки там, где они не должны, а иногда и не могут быть, и изменить ритм и впечатление от текста. Этот инструмент помогает показать, как медленно течет время, или как ваш взгляд выхватывает предметы по отдельности.Однажды моя ученица написала этюд об утре перед экзаменом. Она почти весь его написала короткими предложениями, ставя паузы даже там, где их не ожидаешь. Текст хорошо звучал, я стала хвалить ее, на что она очень здорово мне ответила: “Но ведь утро перед экзаменом… оно все как парцелляция” 🙂 И я поняла, что она не только запомнила, но и освоила этот прием 🙂
– Динамические образы. Шагал и в своих картинах не любит замерших поз и фигур, а в тексте он просто-таки чувствует себя как в кино! Кстати, у него в этой же книге есть чудесное описание:
Я бродил по улицам, искал чего-то и молился:
“Господи, Ты, что прячешься в облаках или за домом сапожника, сделай так, чтобы проявилась моя душа, бедная душа заикающегося мальчишки. Яви мне мой путь. Я не хочу быть похожим на других, я хочу видеть мир по-своему”.
И в ответ город лопался, как скрипичная струна, а люди, покинув обычные места, принимались ходить над землей. Мои знакомые присаживались отдохнуть на кровли. Краски смешиваюятся, превращаются в вино, и оно пенится на моих холстах.
Так и в портретах у Шагала: люди непременно двигаются, зубы не просто матовые, а “матово поблескивают”.
Огромный живот он носил как полное собрание сочинений, а ногами жестикулировал, как руками”.
А тетушки Муся, Гутя, Шая! Крылатые, как ангелы, они взлетали над базаром, над корзинками ягод, груш и смородины.Люди глядели и спрашивали: “Кто это летит?”
Полы пиджака косо сбегают к коленям.
Разлетаются — вправо, влево, вверх и вниз, и вместе с ними порхает часовая цепочка.
Подвижная светлая бородка клинышком выражает приветствие, грусть, похвалу.
Хотя вот маленький портрет бабушки (которая состояла из молитв) статичен. И, мне кажется, это верно: есть именно такие бабушки, особенно давно ушедшие, которых воспринимаешь неизменными, с внутренней динамикой и без внешней.
(Иллюстрации — картины Марка Шагала)
