Здравствуйте!
К первому же посту о портретах я получила два комментария с отрывками из литературных произведений – от rtnm_r и qween_of_tears . Давайте разберем их.
Первый портрет – отрывок из “Генеральной репетиции” Галича. Вот он:
“…Я довольно хорошо запоминаю лица людей, которых встречал даже мельком, но сегодня, как я ни бьюсь, я не могу восстановить в памяти светлый облик этих ответственных дамочек. Помню только, что они были почти пугающе похожи друг на друга, как две рельсы одной колеи. Одинаковые бесцветные жидкие волосы, собранные на затылке в одинаковые фиги, одинаковые тускло-серые глазки, носы – пуговкой, тонкогубые рты. И даже фамилии (честное слово, я ничего не придумываю!) у них были одинаково птичьи: дамочка из ЦК звалась Соколовой, а дамочка из МК – Соловьевой. Причем, как-то так получилось по сложнейшей системе партийночиновной иерархии, что дамочка из МК (в платье кирпичного цвета) была почему-то главнее дамочки из ЦК (в платье бутылочного цвета) и, как говорили, они далеко не всегда и не во всем ладили. Но сегодня они были заранее заодно и мирно шушукались, не обращая ни на кого ни малейшего внимания. В довершение пугающего сходства у обеих дамочек был насморк и они, время от времени, почти одинаковыми движениями вытирали покрасневшие носы-пуговки и чинно запихивали платочки в рукава бутылочного и кирпичного платья.”
Мне кажется этот портрет ироничным, здесь многое и указывает на иронию: во-первых, конечно, описание двух женщин как одной. Второй очевидный прием, классический способ вызвать улыбку у читателя – сочетание высокого и сниженного стиля, чувствуете? Словосочетания “светлый облик” и “ответственных дамочек”, поставленные рядом, не могут не давать комического эффекта. Признаться, мне кажется в этом тексте этот прием слишком прямым, таким, что ирония даже немножко соскальзывает в цинизм, но здесь, как говорят, “на вкус и цвет”. Этот прием выглядит слегка беспомощным еще и потому, что не развивается, по крайней мере, в этом отрывке. Точнее, развивается только одна его половина – сниженная (все эти слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами: глазки, пуговкой, дамочка, платочки; слова “фиги”, “шушукались” и др.). Живым моментом мне видится игра с фамилиями – это неожиданно и свежо в этом тексте, и вызывает настоящую улыбку.
Подтекст этого портрета ясен – изобразить одинаковость людей, работающих на бюрократическую машину, стирание их индивидуальности, “мелкоту” отношений и, в конце концов, несерьезность и даже жалкость этой системы. Можно ли было найти для достижения этой цели более выразительные средства или здесь нечего добавить или выбросить? Вопрос к вам!
И второй вопрос – видите ли вы этих женщин (эту одну женщину, состоящую из двух)? В трех или в двух измерениях?
Следующий разбор – три очень маленьких портрета:
“Младшие дети крепко спали, разметавшись во сне. Восьмилетняя Динка сладко причмокивала, кольца жестких волос закрывали ей лоб, лезли на щеки… Одеяло ее сползло на пол, крепкие загорелые ноги и руки темнели на простыне… Мышка была старше на полтора года, но она выглядела хрупкой по сравнению с крепышом Динкой. Мышка спала так тихо, что худенькое личико ее с прозрачными веками казалось неживым”. (Осеева “Динка”)
Она, приговаривая что-то про себя, разгладила его спутанные седые волосы, поцеловала в усы и, заткнув мохнатые отцовские уши своими маленькими тоненькими пальцами, сказала: — “Ну вот, теперь ты не слышишь, что я тебя люблю”.
“– А что скрывается в моем “тур-лю-рлю”? — спросил подошедший флейтист, рослый детина с бараньими голубыми глазами и белокурой бородой. — Ну-ка, скажи?” (Грин “Алые паруса”)
Это и не портреты в полном смысле слова, а, скорее, портретные ремарки. Разберем их.
Что мы узнаем о Динке из этого абзаца? Что она причмокивает во сне, что у нее жесткие, вьющиеся кольцами, волосы (значит, скорее всего, темные), что она крепкая и загорелая. В общем-то, здесь нет еще детали, которая может по-настоящему запомниться и стать только Динкиной, хотя есть некоторые милые подробности. Интересно, что в портрете есть маленькое движение и даже звук, несмотря на то, что героиня спит, – почмокивание. И еще мне понравился контраст загорелой ноги и простыни. Он прописан неярко, но в то же время чувствуется, и это оживающая картинка: крепкая детская загорелая нога на белой простыне, не ярко-белой, а скорее освещенной луной. Предложение “Мышка спала так тихо, что худенькое личико ее с прозрачными веками казалось неживым” мне кажется вполне удачным, худенькое личико, прозрачные веки и недвижимость лица неплохо рисуются воображением и, как по мне, запоминается даже лучше, чем вот это первое описание Динки.
Насчет мохнатых отцовских ушей у меня есть сомнения, и поэтому я спрошу вас – тех, кто читает: как вам такое описание? Что вы представляете?
Мне кажется, qween_of_tears понравился больше сам жест и неожиданная фраза в этом отрывке, чем портретные черты. Или нет?
Третье описание совсем крохотное, все помещается на ладошке: “флейтист, рослый детина с бараньими голубыми глазами и белокурой бородой”. В этих бараньих глазах не перестает мерещиться мне Толстой 🙂 Сравните: “Все было красиво в этой девушке: и большие белые руки, и волнистые остриженные волосы, крепкие нос и губы; но главную прелесть ее лица составляли карие, бараньи, добрые, правдивые глаза” (роман “Воскресение”). И еще в “Хаджи Мурате”: “Элдар сел, скрестив ноги, и молча уставился своими красивыми бараньими глазами на лицо разговорившегося старика… Элдар же, устремив свои бараньи глаза на скрещенные ноги, был неподвижен, как статуя, во все то время, пока женщины были в сакле”. Чувствуется, как по-разному это написано. Толстой любуется этими глазами и два раза из трех дает им прямой оценочный эпитет “красивые”, ничего не боясь. Вообще, удивляет какая-то прямота Толстого, его нежелание заигрывать с читателем, вам так не кажется?
И все же портрет флейтиста складывается. Он, конечно, противоречив: флейтист, но “рослый детина”, “рослый детина”, но с бараньими глазами и хоть и с бородой, но “белокурой”… Это совмещение нестандартного и привлекает.
Кстати, такие яркие, авторские эпитеты как “бараньи глаза” можно заимствовать, если вы хотите отослать читателя к Толстому (или другому автору), как бы процитировать его и дать дополнительное неожиданное освещение своему произведению. Но я не уверена, что Грин это делает. Или делает?
(Иллюстрация – Артюшкин Юрий “На краю реальности”)
