Всем привет из Бухареста, с конференции “The Power of Storytelling”, на которой я нахожусь эту неделю.
Вы любите читать книги, написанные очевидцами? По статистике, современные читатели больше интересуются документальной прозой (дневниками, мемуарами, перепиской и т.п.), чем выдуманными историями. Хотя можно ли выдумать историю — это, конечно, отдельный разговор.
Вчера я была на презентации новой книги Томаса и Келли Френч “Джунипер”. Книга написана мужем и женой в соавторстве. Оба они журналисты, лауреат и номинант пулитцеровской премии. Томас, к тому же, преподает журналистское и писательское мастерство. В общем, за их плечами много текстов.
И я, и Келли обычно пишем о жизни других людей. Нам это нравится, потому что это не так страшно. Но, когда в 2011 году родилась наша дочь, мы оказались внутри своей собственной истории. Мы понимали, что, если дочь выживет, мы захотим рассказывать об этом всему миру. А если она не выживет, мы не захотим никому об этом рассказывать, — говорит Томас.
Сложно найти более личную историю. Джунипер, дочь Томаса и Келли, родилась на 4 месяца раньше срока. Через ее прозрачную кожу были видны вены и само сердце, а тело было не больше куклы барби. Книга “Джунипер” — это хроника борьбы за жизнь этой девочки.
На презентации Томас делился пронзительными деталями этой истории. Но я опущу их, ведь вы можете, если захотите, прочесть всю книгу.
Поговорим лучше о том, как такие книги создаются и чему можно научиться у пулитцеровских лауреатов.
Все время, пока врачи боролись за жизнь Джунипер (а шансы были мизерными), Томас писал дневник. Он делал это не чтобы однажды написать книгу, но, как он признается, чтобы защититься.
“Эти записи помогали мне перейти в режим репортера. Когда я работаю “в поле” как репортер, у меня есть это преимущество: небольшое запаздывание реакции на то, что я вижу.
И еще мне казалось — и мне сейчас неловко за это, — что если я запомню имена всех-всех медсестер, детали их жизни, их маленькие разговоры, и если я начну поддерживать их разговоры… то в случае чего они побегут на помощь моей дочери немного быстрее.
Оказалось, правда, что они быстро бегают к любому больному ребенку. Но тогда мне это помогало.
Когда мы поняли, что надежда есть, то я осознал, что у меня ворох записок. И еще 7000-страничная медицинская карточка. И куча дурацких видео в телефоне, на которых слышны диалоги медсестер. И запись моих спонтанных “интервью”: я ведь старался выведать все.
Например, я узнал, что у медсестер есть молитва, которую они читают перед каждым ночным дежурством. Это молитва из трех слов:
“Please not tonight” (Пожалуйста, не этой ночью)
Пожалуйста, не в мою смену…
Или что доктор, который оперировал мою дочь (это был всего лишь третий раз, когда он разрезал такого крошечного ребенка. Я, конечно, спросил: а как прошли две первые операции? “Один ребенок умер, один — выжил”, — ответил доктор), перед операцией уединился в комнате, сел лицом к Мекке и горячо молился о моей дочке”.
Томас говорит, что сначала его жена не собиралась писать книгу. Но когда он дошел до сцены родов, он понял, что не может написать ее так, как это сделает Келли. Родилась идея соавтоства: части, написанные Келли, чередуются с частями, написанными Томасом.
Я спросила Томаса, о чем стоит помнить молодому автору, который пишет книгу из своей личной истории. В какие ловушки нужно постараться не попасть?
Вот что он ответил:
“Нужно очень четко понять, пишете ли вы для себя или для читателей. Писать для себя — абсолютно нормально. Но если вы пишете для аудитории, это совсем другое. Если вы пишете для себя, то текст имеет право быть самооправданием, или быть написанным на эмоциях, или показывать вашу обиду.
Но, если вы пишете для аудитории, вы должны достигнуть некоторой дистанции.
Мы написали книгу после того, как прожили опыт. И даже после посещения психотерапевта, когда разобрались с чувствами.
Когда пишешь такую книгу, нужно одновременно проживать те состояния, которые описываешь, и иметь контроль над ними. Вы должны быть способны выбирать сцены и детали с умом. И это очень сложно.
