Вы решили отправить рукопись редактору — и теперь трясетесь как осиновый лист. «Будет ли рецензия объективной? А вдруг он скажет: „Вон из литературы?“ И вообще, может быть, не нужно тратиться на редактора? Отправить текст в издательство как есть?».
Детский писатель Элина Коханая взяла у меня интервью о том, как я работаю с авторами и их рукописями:
- Как понять, в лучшую сторону вы поправили свой текст или убили в нем все живое и шероховатое?
- Что я советую менять в произведениях, которые присылают мне на рецензирование?
- Как получается работать с рукописью так, чтобы автор не чувствовал себя раздавленным, а, наоброт, радовался, что его поняли, и хотел работать еще больше?
- Нужно ли влюбиться в текст, чтобы хорошо его разобрать?
- Есть ли в писательстве правила? Или творчество начинается с их нарушения?
Эти и другие вопросы мы обсудили в интервью. Мы проводили его в прямом эфире в фэйсбуке, поэтому на видеозаписи вы услышите обращения к аудитории и проверку связи:
ЭЛИНА: Как твое утро сегодня?
ЕКАТЕРИНА: У нас пасмурно, совсем не Москва, холодно. Вчера я топила камин. А у вас?
ЭЛИНА: У нас сегодня тоже, слава богу, нету солнца: тепло, но без жарких палящих лучей. Как раз самая отличная погода для интервью. Наше знакомство впечатлило меня. Я знала, что бывают редакторы необычные, но что они бывают с таким подходом, как у тебя, для меня это было открытием. И поэтому я хочу расспросить подробнее, как ты видишь взаимодействие автора и редактора. Какой у тебя подход к редактуре?
ЕКАТЕРИНА: Для тех, кто меня не знает, меня зовут Екатерина Оаро, и я не редактор изначально, я – писатель и преподаватель писательского мастерства. И подход к редактуре у меня соответствующий. Я не знала раньше, что есть редакторы, после работы с которыми люди плачут, чувствуют себя ничтожными, чувствуют, что им не стоит продолжать писать. И я, когда вчера увидела в комментариях, что у многих было такое, удивилась. Но одновременно с этим и не удивилась тоже, потому что сейчас, работая с рукописями, наслышана об этом.
Мне кажется, что работа с авторами – это ювелирное дело. Главная цель любой редактуры – это не прибить человека к земле, а показать ему возможности для развития, показать, как его текст может ожить, научить его новым приемам. Это то, чем я занимаюсь, это то, в чем я вижу смысл.
Не вижу никакого смыла в самоутверждении своего эго, в том, чтобы показать свой интеллект на редактуре. Мне кажется, что все ровно наоборот, что редактура – это об авторе. Поэтому самоутверждаться и, как сейчас говорят, чесать и почесывать свое эго об автора и об рукопись – совершенно неуместно, на мой взгляд.
Редактируя текст, я – союзник автора, поэтому я не буду говорить ему: «Вон из искусства!».
Я буду говорить ему, как можно взять и поработать над его сюжетом, конфликтом, персонажами, стилем, интонацией и чем угодно, смотря какая там литература, статья, пост в блог или что угодно.
И моя задача – научить этого автора чему-то новому, чтобы в следующий раз я ему уже не понадобилась, или мы обсуждали уже совершенно другие вещи.
Поэтому я часто слышу, что после моей редактуры авторы хотят писать больше, и мне кажется, что в этом случае задача моя достигнута.
А если автор уходит в сомнениях, как я слышу, в твоей аудитории были такие отзывы: в слезах человек уходит, ему кажется, что он не талантлив, что то, что он написал, вообще стыдно – я не вижу никакого смысла в такой работе, потому что я думаю, что самое главное – это помочь, а не навредить писателю.
ЭЛИНА: В данном случае редактор – это тоже самое, что и врач. Похоже на клятву Гиппократа.
ЕКАТЕРИНА: Может быть, пожалуй, да.
ЭЛИНА: Как происходит взаимодействие редактора и автора, то есть сама работа? С чего все начинается? Как понять в самом начале, что это твой редактор, это твой автор? Есть ли у тебя такой критерий?
ЕКАТЕРИНА: Бывает по-разному. Если рукопись, например, уже взята к печати, то издательство может назначить своего редактора – и тогда выбора вообще не будет.
Например, когда я издавала свою книгу, мне назначили редактора. Но мне очень повезло, у меня была замечательная редактор Алена Козлова, и мы с ней редактировали мою рукопись по скайпу. Я даже ее не видела, знаю лишь ее голос и тексты.
Со мной обычно происходит по-другому: чаще всего ко мне приходят люди, которые читают мой блог, подписаны на рассылку, и они меня уже хорошо чувствуют. Мы совпадаем в ценностях, в отношении к творчеству.
В какой-то момент мой читатель присылает мне через сайт заявку, я смотрю текст. Дальше есть разные форматы. Буквально вчера ночью я отвечала одной девушке, и она меня просила о рецензии: о том, чтобы я подробно-подробно разобрала ее текст, но в итоге я ей предложила уроки писательского мастерства. Потому что я почувствовала, что одноразовой обратной связи будет недостаточно, и что ей было бы хорошо потренироваться, поставить руку, поделать упражнения писательские и сразу же получить обратную связь на это. В ее тексте много таланта, много энергии, но нет никаких знаний о принципах создания прозы.
Взаимодействие со мной обычно идет этими двумя путями: либо это письменная рецензия, которая обычно длиннее, чем текст, который мне прислали, потому что я разбираю очень-очень подробно все, буквально по звукам; либо встречи в скайпе с домашними заданиями, с этюдами, с примерами, с разговорами между встречами, каким-то ночными сообщениями об импульсах, которые пришли.
ЭЛИНА: Это же чудо, Катя! Просто так здорово! Я представила тебя на месте автора, которому попался такой редактор, который хочет сделать лучше и так много дает. Это здорово.
ЕКАТЕРИНА: Знаешь, я всегда думала, что так работают все. А потом оказалось, что никто так не работает. Но это просто было в моей голове, это то, что я бы хотела получить. И поэтому я это создала.
ЭЛИНА: Да, это чудесно. Я работала с редактором, но я не получала такой обратной связи, то есть это что-то такое очень сухое. Наверное, наша аудитория согласится больше с тем, как со мной работали: это сухой ответ, в котором не было ничего о том, что сделано хорошо. А если в процентах, то сколько процентов в обратной связи ты уделяешь тому, что хорошо, а сколько тому, что надо улучшить?
ЕКАТЕРИНА: В процентах не скажу, но я всегда начинаю с того, что хорошо.
Сначала я показываю, что я на стороне автора. Все-таки часто, знаешь, когда авторы присылают мне рукописи, они (авторы) волнуются, трясутся, шлют какие-то пояснения. Я тоже была в этой позиции и я понимаю, что я иногда это волнительно, особенно если до этого был травматичный опыт.
Я действительно на стороне автора, я не думаю, что кому-то не стоит писать, кто-то недостоин. Я думаю, что многому можно научиться. Я не отвечаю в этой ситуации за талант, я отвечаю за мастерство.
Поэтому в начале, да, я пишу то, что замечательно: что автор уже умеет, на что он может опереться, какие сильные стороны, в чем я вижу потенциал. А дальше я уже даю какие-то замечания, но я их тоже даю в дружелюбной форме: «Смотрите, здесь вы делаете вот это, и работает оно вот так, но, мне кажется, по вашей задумке, вы хотите, чтобы работало оно иначе. Эта цель пока не достигнута. Каким способом ее можно достичь? Вот вам палитра способов – выбирайте…»
И дальше мы либо обсуждаем это подробно, либо автор придумывает какой-то пятый способ, который я не назвала, отталкиваясь от тех четырех, которые я ему дала. То есть, в любое случае, это такой, знаешь, дружеский диалог, это не оценки.
ЭЛИНА: Здорово! Скажи, пожалуйста, а вот, когда ты получаешь текст, над которым тебе предстоит работать, насколько важно, чтобы он тебе нравился?
ЕКАТЕРИНА: Я скажу сейчас вещь, это абсолютная правда, но я не знаю, как это звучит для других: если честно, все тексты, которые мне присылают, мне нравятся. Даже если это слабый текст и нужно переделать все, у меня загорается какая-то лампочка, я вижу в нем что-то хорошее. Хоть что-то хорошее хоть немножко есть всегда. Это может только замысел, например. Он не удался, ничего не вышло, но замысел-то я вижу. Это может просто описание какой-нибудь чашки, или это может быть вся сюжетная конструкция, но я влюбляюсь во что-нибудь в тексте всегда – и дальше я просто отталкиваюсь от этого места.
Какие-то тексты, конечно, приносят мне такое удовольствие, что я потом иду и пишу свое, а какие-то больше выматывают меня, потому что очень много надо всего объяснить. Но, в любом случае, мне обычно нравится текст, с которым я работаю.
Я всего несколько раз отказывала авторам в работе, и это было, в основном, не потому что текст мне не понравился, а потому что это был жанр, в котором я не чувствую себя экспертом. В остальном я влюбляюсь в авторов и в тексты каждый раз.
ЭЛИНА: Я поняла. Нужно ли перед отправкой в издательство найти редактора и отредактировать текст?
ЕКАТЕРИНА: Смотри, есть редактура, а есть корректура. Корректура – это ошибки исправить, это тоже важно. Редактура – это намного больше. Я не знаю, смотрели ли наши зрители фильм «Гений», я его не очень давно посмотрела – и там отлично показана работа редактора.
Он предлагает изменения в тексте: может быть, эту сцену дать вначале – и тогда мы изменим, как интрига строится, может героя, раскрыть с другой стороны, раскрыть больше – он плоский.
И редактор знает, как это сделать, он предлагает автору. То есть текст меняется, иногда текст вообще перестраивается полностью даже от перестановки одной сцены куда-то, или потому что мы оторвали эпилог и закончили раньше. Все меняется, впечатление меняется. Поэтому, конечно, лучше перед отправкой отредактировать текст. И в издательстве, когда читают такой текст, его охотнее берут.
Я на прошлой неделе получила письмо от автора, с которым я работала. Он тоже учился в литинституте, но на отделении поэзии, а тут он написал прозу. Он думал, что его рукопись ужасна, что его текст ничего не стоит.
В анкете, которую я обычно отправляю авторам перед началом работы, он написал: «Будь предельно честной. В любом проявлении, хоть оскорбительном».
В общем, ему казалось, что все это ужасно, что нужно поработать еще пару десятков лет над рукописью. Но я читала ее – и это было замечательно. Текст без единого штампа, плотное повествование, небанальные образы, отсылки – все было замечательно. Видно, что это поэт, и у него есть вот это умение сжато, на коротком объеме дать много смысла.
И вся моя рецензия состояла из похвалы и объяснения: «Смотри, что у тебя работает. Смотри, как ты здорово сделал. Это хорошо, перестань себя корить». И такой сквозной идеей в рецензии было, что я считаю, что пора публиковать, что это готово, что хватит: ты работал над этим 5 лет, сейчас ты еще 5 лет будешь над этим работать – выходи уже из тени.
Автор удивился, послушался, отправил повесть в издательство. И вот он на прошлой неделе получил ответ: его опубликуют. К чему я это рассказываю? К тому, что в ответе издательства, который он мне показал, было написано:
«Такой русский язык, как у вас, редкость. У вас нет штампов, у вас не нужно ничего редактировать. Берем к печати».
То есть, видишь, издательству это было важно – не делать огромную редактуру или делать по минимуму, потому что это работа автора.
ЭЛИНА: Да, то есть охотнее берут к публикации. Наши слушатели, я думаю, что вы обратили внимание, когда Катя говорила о тексте этого автора, Катя перечислила те важные пункты, которые должны быть в хорошем тексте: отсылки, небанальные сравнения. Это все необязательно, наверное, но это важно слышать, из чего состоит хороший текст.
ЕКАТЕРИНА: Я думаю, что можно написать замечательный текст без единой отсылки. Это, конечно, будет немного странно для нашего времени, но тем интереснее. Я думаю, что нет такого, что текст должен кому-то.
Вот, например, Элена Ферранте, которая гремит уже лет 6 по всему миру, ее переводят на все языки. Никто не знает, что это за автор, но все ее читают. Ее книги – бестселлеры, притом, что это огромные тома. И при этом у нее откровенно плохие диалоги, и вообще она очень много рассказывает, а не показывает – а это уже совсем нарушение «заповедей писателя».
Но у нее очень интересная проза, она берет другим. И вот если это другое есть, то можно нарушить правила, при этом их компенсировав чем-то.
ЭЛИНА: А другое – это что, Катя?
ЕКАТЕРИНА: Мне кажется, что я не ошибусь, если скажу, что это ее оптика, то есть то, как она и ее главная героиня видит мир. Она очень эмпатичная, она чувствует всех героев глубоко. И она идет в правду до конца, она не останавливается там, где все останавливаются, она договаривает до конца.
И от этого просто мурашки по коже, ведь она не стесняется говорить те вещи, в которых мы себе часто не признаемся. Это делает книгу захватывающей, трудно ее отложить, хотя в плане мастерства она сделала довольно просто на разных уровнях: на уровне стиля, на уровне изображения, речи героев. Но у автора есть другое сокровище.
Хотя, если были бы хорошие диалоги, было бы еще лучше (смеется).
ЭЛИНА: Это мы, видимо, возвращаемся: «Нужно ли работать с редактором перед тем, как отправлять текст в издательство?». То есть редактор мог бы помочь.
ЕКАТЕРИНА: Да, он мог бы помочь с диалогами. С другой стороны, знаешь, ты читаешь и не замечаешь этих диалогов – значит, все работает. Можно цепляться и говорить: «По правилам, нужно вот так». Но, когда я училась в литинституте, нам сказали одну фразу, которая со мной с тех пор всю жизнь. Произведение нужно судить по тем законам, по которым автор его создал. И если Ферранте или кто-то другой создает произведение путем закона, где диалоги не так важны, как важен другой способ изображения героев, то хороший редактор это увидит и будет судить с колокольни автора, а не со своей обычной.
ЭЛИНА: Очень важна такая мысль, что автор, когда создает произведение, создает свои законы.
ЕКАТЕРИНА: Он создает целый мир, да.
ЭЛИНА: А как понять, в лучшую сторону вы поправили свой текст или убили в нем все живое и шероховатое?
ЕКАТЕРИНА: Да, есть авторы, которые не редактируют, потому что боятся убить текст, сделать его слишком правильным. И есть те, которые редактируют слишком много. Я сейчас как раз работаю с автором, она написала исторический роман. И я ей говорю: «Слушай, все так правильно, слишком правильно. Читаешь – и скучаешь в этом». Я дала ей упражнения на то, чтобы она писала свободнее. И тут оказывается, что до редактуры ее текст был свободным. Но она его отредактировала, сделала «слишком нормальным».
Я думаю, что сама постановка вопроса «Как понять?» значит, что человеку пока не хватает знаний матчасти, то есть не хватает знаний писательского мастерства. Когда они есть, уже точно отличишь хороший текст от плохого, увидишь, что нужно выбросить, а что нет.
То есть, если возникает такой вопрос, на мой взгляд, нужно пойти и немножко поучиться. И, освоив эти знания, уже редактировать со знанием дела, потому что, если редактируешь вслепую, то да, можно убить живое.
ЭЛИНА: Спасибо, Катя, за ответ! У нас появился вопрос Тали Розенталь. Тали спрашивает: «Работаете ли Вы с текстами мемуаров?»
ЕКАТЕРИНА: Да. Обожаю! Очень люблю этот жанр.
ЭЛИНА: Скажи, пожалуйста, Катя, есть ли в писательстве правила или творчество начинается с их нарушения?
ЕКАТЕРИНА: Смотри… Я думаю, что есть правила, но за ними есть принципы. И правила можно нарушать, если понимаешь принципы. То есть, допустим, возьмем самое распространенное: если ты знаешь, что нужно показывать, а не рассказывать – это можно нарушить, если ты понимаешь, а зачем показывать и зачем ты сейчас расскажешь. Зачем ты перескажешь сюжет, вместо того, чтобы все изобразить в красках? Мы всегда найдем в мировой литературе и в современной литературе примеры нарушения любых правил. При этом правила очень полезно знать. Потому что, зная правила – понимаешь принципы, которые за ними. И дальше можешь обходится с ними «по-хозяйски», то есть они уже будут служить твоей идее. Поэтому и да, и нет – мой ответ. То есть: «Правила есть?» – «Да». – «Нарушать их можно?» – «Да! Но не с закрытыми глазами, не потому что так получилось, а зная, зачем ты это делаешь, и что это дает тексту».
ЭЛИНА: Есть такое мнения, я недавно его услышала, как раз от учащихся литинститута: когда нанимаешь редактора и платишь ему деньги, он не может быть до конца честен, потому что среди редакторов очень большая конкуренция. В результате возникает такой недоредактированный продукт, когда редактору неудобно сказать, что что-то из рук вон плохо и как это можно улучшить, а автор, в силу неопытности, просто не знает об этом. Как можешь прокомментировать?
ЕКАТЕРИНА: Я думаю, что это обязанность редактора – найти те слова и выражения, которые нужны, чтобы объяснить автору, что в тексте не работает. Это то, за что ему заплатили. Ему нужно все это показать и при этом не задеть автора, не обидеть его, не заставить его плакать. Если человек он с этим не справляется, если он вынужден что-то утаивать – то у меня вопрос к уровню его профессионализма.
ЭЛИНА: Спасибо, Катя, я согласна, да. У нас вопрос и комментарий от Марины Буляковой: «Очень приятно видеть и слушать Екатерину. Когда много помогаешь автору, его произведения немножко становятся и твои. Есть произведения, которые стали особенно близки?»
ЕКАТЕРИНА: Есть авторы, с которыми я работаю, и они присылают мне не готовые произведения, а они пишут их со мной. То есть мы начали с какой-то зарисовки, а потом она стала обрастать подробностями, сюжет начал развиваться – и в итоге перерастает в роман.
Диккенс один из своих романов он печатал по частям в газете. Так же и Кинг, например, «Зеленую Милю» издавал, как газетный сериал. Газета выходила раз в неделю, и люди ждали новый выпуск. Представляешь, целую неделю ждали новую главу, перечитывали предыдущую друг другу. Тогда газеты доставляли на пароходах – и читатели толпились на пристани, чтобы получить поскорее продолжение. Однажды был даже случай какой-то жуткой давки, несколько человек пострадали, потому что слишком многие люди в кульминационный момент хотели быстрее узнать продолжение истории.
Так вот, я себя чувствую иногда этим человеком на пристани, когда я жду следующую главу от автора.
Она не моя. Это чудо, которое создается где-то, и я просто рада быть причастной. Но я жду, и если автор медлит, или у автора, знаешь, как сейчас у всех, много работы, есть дети, какая-нибудь погода не та, и автор, например, затягивает – то я чувствую это: «Ну давай уже! Я хочу знать дальше, что с твоим героем!»
А еще, знаешь, второй вариант, когда мне присылают текст, я отвечаю огромной рецензией с кучей пометок. И потом через пару месяцев автор мне присылает отредактированный текст: он изменился, многое из того, что я написала, учтено. А что-то автор отверг – и это тоже замечательно. И это текст вдруг задышал, стиль прорезался, потому что до этого, например, было много канцелярита, и вообще не было понятно, какой голос у этого рассказчика. А тут это все появляется – и у меня бывает ощущение, что я немного соавтор.
ЭЛИНА: У меня такая картинка, знаешь, ты с крылышками маленькими, которые порхают над автором, когда он сидит. Потому что, действительно, когда кто-то пишет: «Я так жду твою следующую главу», вдохновение окутывает, хочется написать что-то такое.
ЕКАТЕРИНА: Бывает по-разному. Я уже изучила, некоторых это наоборот грузит ответственностью, что кто-то ждет. И таким я не говорю, что я жду. (смеется)
ЭЛИНА: Ирина еще спрашивает у тебя: «Какие критерии дают понять, что произведение готово, больше нечего редактировать, и менять больше ничего не нужно?»
ЕКАТЕРИНА: С одной стороны, мы знаем Булгакова и всех остальных, которые редактировали до скончания своих дней, с другой стороны, есть критерии. Я думаю, что это когда все со всем связано в произведении, и, если что-то уберешь, конструкция обеднеет. То есть на первых этапах редактуры можно многое убрать и на уровне блоков текста, и на уровне слов. И ничего не изменится, даже не заметит никто, а может быть, наоборот, воздуха больше станет, и акценты куда надо встанут. А есть произведения уже настолько плотные (необязательно сложные, это может быть и легкое повествование), что какой бы элемент мы ни убрали, текст чего-то лишится: перестанет быть понятна мотивация героя, или герой станет менее привлекательным, или непонятно, почему происходит следующее событие и т.д. Или убираешь слово – оттенок какой-то уходит. Вот если ничего уже не убрать, то произведение готово.
ЭЛИНА: Спасибо, Катя! А есть еще такой совет: прочесть произведение вслух, и тогда тоже станет понятно, какие слова лишние. Это работает?
ЕКАТЕРИНА: Это абсолютно точно работает, и даже на более ранних этапах, то есть с черновиком, а не только с готовым произведением. Ты прочла черновик вслух – и уже что-то можешь отредактировать. Потом ты читаешь текст вслух через месяц – и еще что-то.
Можно попросить кого-то прочесть вслух. Например, когда я работаю с авторами по скайпу или по видео, я все время читаю куски их текстов вслух, делаю паузу и спрашиваю: «Как вам это?» Потому что, когда читает человек с другим тембром и расставляет другие акценты, они могут услышать, например, монотонность, даже если у них в голове все звучит на разные голоса.
Перечитывать вслух точно нужно, потому что речь звучит внутри, даже если мы читаем про себя.
Знаешь, что еще я иногда делаю, если я пишу совсем что-то крохотное, например пост или какую-то миниатюру? Я открываю google translate, перевожу на английский и читаю, как это звучит на английском. Что это мне дает? Конечно, меняется интонация, она разбивается часто, но все же это мне помогает абстрагироваться от текста и увидеть, какие слова проходящие, какие глаголы можно усилить. Тоже неплохой способ.
ЭЛИНА: Какой красивый секрет! Я знаю, что художники, и я тоже так делаю, когда я работаю или делаю эскиз, я работу поворачиваю к зеркалу, желательно, еще вверх ногами, тогда я тоже вижу то, что нужно поправить.
ЕКАТЕРИНА: Да, «зеркалить» можно очень по-разному, и это всегда дает новые углы зрения.
ЭЛИНА: Что бы ты могла посоветовать начинающим авторам?
ЕКАТЕРИНА: Я, когда училась в литинституте, наблюдала часто такую картину: приходит талантливый человек, у которого есть драйв, и он хочет писать много и часто, в разных жанрах. И тут на него наваливают много теории, появляется много авторитетов, ему показывают, как крут Гоголь, показывают, сколько сделано в литературной критике, какие вообще есть критерии. И человек подо всем этим теряется, ощущает свою ничтожность. И перестает писать. И дальше он становится, например, хорошим и вдумчивым читателем или критиком. Но не писателем.
Обязательно нужно изучать всю эту теорию, это важно, это золото, но как-то иначе. Если автор только начинает, я бы советовала писать, и, когда вы прочитали о каком-то новом приеме, сразу применять его. Просто брать его себе, употреблять в своем тексте. Потому что, если много наслушаться или начитаться и не применить, в какой-то момент слишком сильно отстаешь и уже слишком сильно себя ругаешь, начинается писательский блок и так далее.
Поэтому, когда я с авторами работаю, я старюсь все объяснять, и, если есть такая возможность, то на их же примерах. Тогда им сразу есть, куда это применить и нет этого ощущения: «Боже, где Пушкин, а где я? И Достоевский мне мешает!»
То есть мой совет: ваш текст сейчас для вас важнее текста Достоевского.
ЭЛИНА: Кать, а может еще есть такой совет, как справляться, если все-таки Достоевский уже мешает?
ЕКАТЕРИНА: Тут нужно смотреть на каждый конкретный случай, потому что эти все блокировки немножко разные. Есть, например, блокировка «кажется, что Достоевский мешает», а на самом деле человек просто не знает свой материал хорошо, то есть он сидит и не может продвинуться в какой-то сцене, например, потому что он не до конца представил или прожил то, что нужно описывать. И просто поэтому он застрял. Тогда достаточно пойти и задать себе этюд: понаблюдать или сделать исследование, почитать об этом и так далее.
Есть блок, когда просто кажется, что все, что ты пишешь – плохо, и здесь тоже можно по-разному: можно пойти в писательское объединение, только не зубастое, а какое-набудь молодое, можно вообще решить, что: «Хорошо, я разрешаю себе сейчас писать плохо, моя задача – написать плохой черновик».
Черновик должен быть плохим. Иначе это не черновик.
Потом отредактируете. Знаешь, говорят же: «Нет хорошо написанных произведений, есть хорошо отредактированные произведения». Когда читаешь черновики известных писателей, они часто посредственные, но потом при работе с этим черновиком человек находит что-то более оригинальное. В этом случае, нужно просто разрешить себе писать «не очень».
Можно пойти поучиться, если проблема в том, что в голове хорошая картинка, а на бумаге так не получается, и есть этот разрыв. Это значит, что автор не владеет инструментарием.
Обычно, если мы сталкиваемся с блокировкой, то с каждым автором это разный процесс.
ЭЛИНА: Очень мне понравилась мысль, про то, что текст в начале посредственный и потом он становится все лучше и лучше. Это такая мотивация редактировать, когда не хочется! Для меня это один из самых тяжелых моментов – когда нужно редактировать. Теперь мне будет это легче делать. Спасибо, Катя! У нас вопрос от Светланы: «Как заставить себя работать над текстом? Умом понимаешь, что нехорошо, но вот в реальности…»
ЕКАТЕРИНА: Светлана, напишите, почему не хочется работать над текстом. Чуть-чуть подробнее просто, чтобы ответить не общими словами. Тогда, может быть, у меня будет шанс попасть именно в вашу ситуацию.
ЭЛИНА: Светлана написала: «Спасибо. Сюжет очень многоплановый. Мой герой погружается в разные культурные слои. И объем информации подавляет, кажется, всего очень много, не знаю, за что хвататься».
ЕКАТЕРИНА: Я думаю, что, когда не пишешь, потому что не знаешь, за что хвататься – это один из видов прокрастинации. В первый черновик, как бы ты ни старался или ни старалась, не вложить всю нужную информацию.
Возьмите «Мастера и Маргариту», очень сложный роман. Сколько там было всего добавлено? Черновики сохранились. Даже название «Мастер и Маргарита» пришло через 7 лет к Булгакову, до этого роман назывался «Черный маг». 7 лет!
Это нормально, сразу всю информацию не осилишь. Но не продвинешься дальше, если не напишешь вот этот вот первый неидеальный черновик. Нужно его написать так, как он получится. Дальше редактировать уже намного проще, чем писать с нуля. Поэтому я бы посоветовала Светлане все равно писать. А потом на это нанизывать ту новую информацию, которая нужна для сложного многопланового многокультурного многослойного текста.
ЭЛИНА: Спасибо, мне кажется, это очень ценный совет. У нас тут еще вопрос от Толи Розенталь и у меня вопрос. И мы будем заканчивать наш эфир. Сколько стоит редактура?
ЕКАТЕРИНА: Моя редактура стоит недешево, потому что я провожу с рукописью очень много времени. Это не просто редактура, я учу автора, как дальше это делать самостоятельно. И, как я уже говорила, моя рецензия может быть больше, чем само произведение. Это знаешь, такой документ Word, где на полях комментарии, и эти комментарии просто сплошные. Там очень много всего, это работа сразу на всех уровнях: про сюжет, про композицию, про героев, про стиль, про образ автора, про точки виденья и т.д. и т.д. И поэтому у меня редактура стоит 80 евро за 10 страниц. Иногда бывает, что разбора 10-ти страниц большого текста достаточно для того, чтобы потом распространить это на весь оставшийся текст. То есть, иногда можно отредактировать пару глав со мной и продолжить самостоятельно. И делать это во всех последующих текстах тоже.
На моем сайте есть раздел «Услуги», и там есть разные услуги: уроки писательского мастерства, рецензия, аудит текстов блога. Там подробно, с объяснениями все расписано.
ЭЛИНА: Это еще ответ на вопрос: «Куда пойти учиться?». Да?
ЕКАТЕРИНА: Это один из ответов, да.
ЭЛИНА: Я задам тогда тебе последний вопрос, перед тем как благодарить. Скажи, пожалуйста, был какой-то курьезный случай в твоей редакторской практике? Или, может быть, который тебя как редактора греет. Попал куда-то в сердце, вот он там остался и всегда с тобой.
КАТЕРИНА: Последний из теплых был вчера. Я начала заниматься с девушкой, ее зовут Екатерина. Она пишет автобиографическую книгу о том, как она прошла онкологию и как болезнь помогла ей обрести себя. Такой серьезный материал, мы только начали заниматься, у нас была одна встреча.
И тут вторая встреча, я готовлюсь. А потом захожу в фейсбук и вижу, что у нее день рождения. И я понимаю, что она на день рождения хочет мой урок, т.е. что для нее праздник – не повод перенести встречу (я бы без проблем перенесла на другой день). Она хотела провести день рождения со своим текстом, со своим проектом. И для меня это очень согревающая душу информация.
ЭЛИНА: Катя, я думаю, что я бы тоже на ее месте не переносила, а хотела в свой день рождения пообщаться с таким солнечным редактором.
ЕКАТЕРИНА: Я и сама бы с удовольствием в свой день рождения с кем-нибудь отредактировала свой текст. (смеется)
ЭЛИНА: Как приятно. Катя, вот Тали пишет: «Спасибо огромное, очень содержательная встреча». Я тебя благодарю. Я очень много услышала, это очень здорово, что есть такая альтернатива общепринятой редакторской работе.
ЕКАТЕРИНА: Спасибо тебе за вопросы, вообще за идею поговорить об этом. Такая замечательная тема, говорить о текстах можно долго и это всегда приятно. И спасибо всем, кто нас смотрел и читал.
Друзья, если вы хотите заказать рецензию на ваш текст, взять у меня уроки писательского мастерства или провести аудит текстов вашего блога, просто напишите мне через любую форму на сайте или на адрес contact@inspire-writing.com – я обязательно отвечу.
